КОММЕРЧЕСКИ УСПЕШНО ПРИНАРОДНО ПОДЫХАТЬВышла книга наследия Янки
Дягилевой
|
|
|
Судя
по событиям последних лет, людям окончательно наскучила болтовня о том, что достойные
уходят первыми. Теперь эта гипотеза понимается в духе времени: мастера
«застуживания фонограмм» устраивают помпезный шабаш в «Олимпийском» по поводу
очередного юбилея Высоцкого, тысячи глуповатых подростков и новоявленных
звезд веселятся на «Кинопробах», от которых реально близких к Цою людей разве
что не тошнит. И т. д. и т. п. Благодаря
усилиям родственников, на которых природа усиленно отдыхает, и Высоцкий, и
Цой смело могут повторять на своих загадочных небесах вслед за Янкой
Дягилевой: Коммерчески
успешно принародно
подыхать, О
камни разбивать фотогеничное
лицо. Просить
по-человечески, заглядывать
в глаза Добрым
прохожим. Продана
смерть моя... Но в отношении самой Янки предсказание не сбылось, во всяком случае, не с такой пугающей очевидностью. Ранняя гибель и прошибающая искренность песен словно поставили невидимый кордон на пути коммерциализации ее творчества. Оно по-прежнему эзотерично. В мифологии массового сознания имя Янки если и присутствует, то проходит по ведомству маргинального сибирского панк-рока, и переубеждать любителей ярлыков бессмысленно и неуместно. Кому надо – сами все услышат и поймут. Второе
издание книги «Янка», вышедшее в Питере стараниями обозревателя музыкального
журнала FUZZ Екатерины Борисовой и рок-музыканта Якова Соколова, как раз для
тех, кому надо. По сравнению с первым изданием, появившимся около трех лет
назад, книга разрослась более чем вдвое. Черно-белый артефакт на шестьсот с
лишним страниц вобрал в себя все или почти все выходившие статьи, где так или
иначе упоминалась Янка (интервью она принципиально не давала никогда). Плюс
тщательно выверенная дискография, где по крупицам собраны все проекты, в
которых она, пусть даже мимолетно, участвовала, некоторые ее письма,
несколько малоизвестных текстов. И множественные свидетельства очевидцев,
рассказывающих о личном общении с беззаконной колеттой «времени
колокольчиков». Из главных героев этого времени выжили единицы. Двадцать
четыре года Янкиной жизни и всего тридцать с чем-то написанных песен часто
буквально переворачивали представления столкнувшихся с ней людей. Отдельные
фрагменты книги переворачивают устоявшиеся представления и о самой героине
издания. Даже многие ее давние поклонники не знали о встречах Янки с
Башлачевым, который практически «благословил» ее на написание песен. А
официальная версия смерти в результате самоубийства, которая и раньше многим
не внушала доверия, на этот раз откровенно оспаривается в книге лидером
ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ Егором Летовым и музыкальным журналистом Алексеем Кобловым.
Теперь, через десять лет после гибели Янки, истину уже вряд ли установишь.
Среди ее друзей никто не хочет публично копаться в деталях происшедшего, –
уже ничего не изменишь. Там
много живых примет того времени, до краев полного несбывшимися надеждами. Так
что издание адресовано всем, кто не забыл реалий 80-х, когда большинство
творцов русского рока (в отличие от всевозможных деятелей эстрады) жили точно
по башлачевской формуле: «Хороша любая проповедь, но лишь когда она –
исповедь». И максимальное соответствие внутренней сути художника избранной им
форме выражения роднило таких кажущихся антиподов как Курехин и Башлачев,
Гребенщиков и Летов. Только Янка и в этом ряду стоит особняком, слегка в
стороне даже от своего предшественника и учителя Башлачева. Жаль, что так рано ушла, но, как бы это ни случилось, иначе и не могло произойти. Настоящая жизнь, как и все настоящее, хрупка и беззащитна. И с максимально возможной скоростью стремится бежать «от всей этой сверкающей, звенящей и пылающей х...», окружающей даже лучших поющих поэтов, доживших до нашего времени. Хотя,
если верить книге, именно одному из них, Борису Гребенщикову, принадлежат
удивительно точные слова о Янкиных песнях: «Не декларация, не прокламация, а «детский крик за углом» – вот образ этой поэзии. Не плач ребенка, у которого отняли шоколадку, а адский вопль из квартиры, в которой висит только что убивший маму папа, а орущее существо не может дотянуться до замка, чтобы выйти. Русская поэзия 80-х и дальше выразила... нет, не отчаяние – похоронный плач. По убитой и самоубитой, и доедаемой Родине, которую не вернут нам ни поп-шлеп под балалайку, ни театрализованная пляска на костях запорожцев. Эта поэзия названа «рок», но имеет мало общего с тем, западным, который умеет блевать и плевать, но не умеет плакать». Лейся
песня не просторе, Залетай
в печные трубы Рожки-ножки
черным дымом По
красавице-земле. Анатолий Обыденкин 07.02.2002 «Новая газета» Отзыв на эту рецензию читателя газеты Хотел бы сказать не о качестве статьи, а о самом факте выхода подобной книги. Радует только одно - во-первых тираж будет бесподобно мал, а во-вторых - стоить наверное будет безумно дорого. Выход подобных книг - последняя профанация русского рок-н-ролла, и без того бесконечно опошленого. "Учитель Башлачев..." - прошу автора статьи переслушать покойного господина Башлачева и подумать о том, насколько глубоко он погружается в трепет при этом акте. Кстати - переслушать и покойную госпожу Дягилеву. Это было не искусство - отнюдь. Это было что-то другое. Свойственное только определенному времени, кое ушло безвозвратно. А посему - понятие "литературного" наследия вообще не должно иметь места. Если еще остались люди (экс-тусовочные элементы), которым так приятно повспоминать юность "на стрите" - они эту книжульку-то и купят. Купят и деткам покажут, дескать, во какие мы были... Были да сплыли. Автор статьи цитирует про "коммерчески успешно", не понимая, видимо, что такие как он в свое время и попродавали "принародное подыхание" и, собственно говоря, погрев на этом руки, низвели оное понятие до окончательного маразма, попытавшись донести какие-либо вести о нем до разума обывателя. Zосима W. Сандонецкий eshtsin@mail.ru gorzt.orel.ru 8 Февраля , 2002 в 16:42:05 |
|
|
|
|