|
Из интервью: "Тихий оборот или Волнистые попугайчики" |
|
|
Корр.: Вы говорили, что вам нравится Янка, что для вас в ней самое ценное и каково ее место в русском роке? Сева: Мне нравилась Янка, из того, что я у нее слышал, первый альбом. У нее было очевидное первородство, очевидный сибирский такой звук, такая душевная боль в чистом виде, искренность. И она, ммм, поэтически задумчивая девушка. Я не знаю, что будет дальше. Но все эти сердитые и болезненные исполнители из Сибири они, конечно, видят мир односторонне. Однако, боль у них выражена так красноречиво, что на первое время хватает и одной стороны. Корр.: Тогда все это можно отнести и к Башлачеву? Сева: Вот Башлачев, Янка это все люди, сломанные нашей жизнью. Их, конечно, жаль, они выразили самую глубину человеческого падения и боли. Но, отдавая им дань полного уважения, их нельзя в то же время возводить в ранг иконы. Это очень опасно. Тут есть возможность некой цикличности. Что-то на них зациклится, и начнутся новые выбрасывания из окна. Или новое саморазрушительство, в коем Янка, кажется, была замечена (? ред.). Это все тупиковая поэзия, поэзия, направленная подспудно на самоуничтожение. Отрицание плохого, конечно, должно быть, но за этим должна быть тяга к свету. Сергей Гурьев, 11.07.1990, "Контр…Культ…Ура" |
|
|
|
|