Из книги Юрия Морозова «Подземный блюз»

Эпохальность и величие русского рока я осознал только в ресторане города Череповца после окончания акустического фестиваля, где сам я выступал в роли артиста и звукорежиссера записывающей бригады фирмы «Мелодия».

Череповец был окован 30-градусным морозом, и все три дня в плохо отапливаемой гостинице я жил с внутренним холодом в груди. С таким же холодком наш с Михеевым дуэт прозвучал со сцены и довольно прохладно был принят в зале.

Зато с необыкновенным энтузиазмом публика встречала анемичную подделку под АКВАРИУМ, группу АДО, пьяного еще до приезда в Череповец Майка, так и не сумевшего промычать в микрофон хотя бы один куплет, подвыпившую Янку, с грохотом скакавшую под неизбывную умцу-умцу по сцене и голосившую не своим голосом, чтобы затем вскоре повеситься.

Кто-то выступал более музыкально и менее пьяно, но водочный перегар и шум бардаков, как знамя рок-н-ролла густо веял по морозным улицам череповцового города. После возвращения домой я простудился так, что из немощи выкарабкивался недельным голоданием.

Но все эти пустяки смела волна народного энтузиазма в ресторане после окончания «фестиваля». Устроители его организовали грандиозный закусон на тысячу персон, да только водки на каждый стол пришлось лишь по бутылке. И после 3-минутной разминки этой безделицей свирепые рокеры стали требовать с официантов добавки, а те с наглыми рожами отвечали, что ни водки, ни вина во всем Череповце больше нет ни грамма. И все звезды и гордость русского рока, пьяные и трезвые, майки, чаифы, янки, адо, рыжовы и еще не порыжевшие — все, как один затопали ногами и дружно заревели одним могучим всенародным гласом: «Водки! Водки! Водки!». От рева и грохота тряслись и звенели люстры, дребезжали окна, метались, как крысы на тонущем корабле, официанты. И после 10-минутной эпохальности свершилось чудо, и на всех столах заблистала волшебными зайчиками судьбоносная влага в заветных бутылках. Такого размаха и единения не знал даже хваленый Вудсток. Кто после Череповца кинет теперь камень в русский рок с упреком в его мелкотравчатости и сепаратизме? Конечно, никто. А мемориальная доска на стене ресторана — та необходимая малость, которая может восполнить значительные пробелы в истории «русского рока».

Стр. 277, Санкт-Петербург, 1994 г.