Константин Рябинов:
Глазами дурачка и
ребенка
|
|
|
Как сказал поэт, — и не какой-нибудь, а тот самый, чью книжку мы сейчас читаем, — Ничто не завоняет в небесах Хоть что ты спой Такие дела. Кто-то не видит в этом проблемы: он, если и споет, то не думая о небесах. Кто-то — видит. Этот кто-то поет о небесах — даже тогда, когда поет о всякой гадости. Собственно, в том-то и дело, что все является гадостью по сравнению с небесами, и всё интересно лишь в отношении к небесам, а самое интересное — что такое небеса, и особенно, существуют они или нет. Если нет — то есть одна гадость, если есть — то есть, за что бороться и куда стремиться… Вот такое, примерно, мировоззрение. Кому-то близко, кому-то нет. Кому нет — с теми и разговаривать не о чем. Кому близко — среди тех и происходят все эти поиски и все эти попытки «штурма небес», которыми так отметилась русская рок-культура 80-х и 90-х… Если бы эти духовные поиски наших рокеров и панков нанести на какую-нибудь духовную карту, то она, эта карта, только с виду превратилась бы в бумажку, по которой весь урок возил фломастером мальчик на последней парте. На самом деле — на ней вовсе не каракули, а траектории реальных жизней, похожие на треки элементарных частиц. К такой физике и геометрии располагает «Русское поле экспериментов» — вышедшая в 1994 году книга и три ее автора, Егор Летов, Янка Дягилева и Константин Рябинов. Они сами назвали свои занятия «экспериментами» и тем самым признали, что числят себя по ведомству естественных наук. И действительно ведь: для настоящего естествоиспытателя нет ничего важнее, чем установить свойства неба. Янка действовала в одиночку и по интуиции — гениальной, но не достаточной ни для себя одной, ни, еще менее, для других. Интуиция в таких делах никогда не бывает достаточной, хотя необходима — всегда. Был некий взлет, было указано некое направление — но всё было прервано: Я оставляю еще полкоролевства. Без боя, без воя, без грома, без стрема… Тут вроде и отказ от борьбы даже за оставшуюся часть «королевства» (ту, которую более прямо можно было бы назвать Царствием), но там же у Янки и записка к коллегам-экспериментаторам о «ключах от лаборатории», оставленных «на вахте». Судя по тому, что Янкины стихи вошли посмертно в «Русское поле экспериментов», коллеги приняли эстафету. Эти коллеги — Егор Летов и Константин Рябинов — разрабатывали свой штурм небес тщательно и методично, работая бок о бок и стараясь не забывать о правильном распределении труда. Одно из названий, которое они придумали для этого проекта, и которое после распада старого состава ГрОб в 1999 году осталось за Константином, как раз и выражает суть их работы: «Коммунизм». Коммунизм — это ведь и есть проект штурма небес с обязательным решением задачи, сформулированной Янкой: «как же сделать, чтоб всем было хорошо». Решение, которое ищется, должно обладать воспроизводимостью для всех, а не только для гениальных одиночек. Между Летовым и Рябиновым было — или, по крайней мере, со стороны казалось, что было — довольно строгое разделение обязанностей. Летов выбирал направление для очередной атаки, а Рябинов обеспечивал разведку — то есть знание реальной обстановки, в которой придется вести бой. Пока связь с реальностью не терялась, можно было обеспечивать ту связь с землей, которая всегда должна быть, чтобы при штурме небес не разбиться об землю, как это произошло с историческими коммунистами. В дуэте с Летовым Рябинов оказался профессиональным реалистом. И его стихи, которые собраны в этой книге, как раз и представляют собой — реализм. Реализм тоже бывает не только более или менее натуралистичным, но и более или менее мечтательным. Мечты — это тоже вид реальности. Но реализм всегда реалистичен, то есть представляет реальность, в том числе и воображаемую, такой, какова она есть, а не такой, как кто-то может ее, особенно же действующих в ней лиц, любить или не любить. По тяжелому недоразумению, в русской литературе «реалистами» называли тех, кто писали про то, как им не нравится то и сё, всяких шестидесятников с прочими передвижниками. Даже Достоевского уже мало кто называл реалистом. Но реализм — это когда понимают всё, но не осуждают никого. Для русской литературы, несмотря на все ее разглагольствования о христианстве, такая позиция настолько нетрадиционна, что оказывается для нее бомбой замедленного действия — то есть чем-то таким, что приводит самого автора к совершенно не запланированным им результатам. Именно так и произошло с Константином, или, тут будет точнее сказать, «Кузьмой» и «Кузей УО». Если вы начнете хотя бы стараться ни на что особо не закрывать глаза, но при этом и никого не осуждать, то все решат, что вы ненормальный. Поэтому есть отличный ход — сказать это первым: я — ненормальный, то есть «УО». Некоторый светский аналог юродства, но приносящий не только светские дивиденды, но и духовные тоже. А это уже будет иметь прямое отношение к штурму небес. Неосуждающий взгляд смотрит на все подряд, не разбирая между хорошим и плохим, умным и глупым, красивым и наоборот. Важнее узнать, как оно на самом деле, чем начать к этому как-либо относиться. Поэтому всё интересно одинаково. Собственно, это взгляд младенца, и даже не просто младенца, а младенца на празднике жизни — архетипическом Новом годе: Бухалку хлеба пилим мы на бутерброды Затмевает неба своды ёлка Будто-бы красиво. Ахаем - вот это
да-а-а... За стеной года и беды, Но и это не беда ………………… Счастие... Игру купили и икристого вина Дети всё вокруг хотели Вплоть до самого говна. А как это выглядело со стороны, описывал глядевший со стороны Егор: ...На кухне хохотал дурачок Смешав колбаску со слюною Этот дурачок у него, напомним, оказывался прав. Он, по крайней мере, не делал прогнозов — а то ведь «…вышло по-другому, а только вышло все не так». А у дурачка находились слова даже для вполне себе возвышенных состояний — правда, не своих (у дурачков не должно бывать возвышенных состояний), а изобретателей прежних версий штурма небес: Высоко в небе, Как бох на хлебе Летал товарищ Немного думал Неплохо спал Дедал и икал… (Если кто до сих пор не догадался, это про изобретателя коммунизма — Ленина). Правда, порой ему не хватало терпения: он начинал слишком всерьез верить во всё вокруг и слишком категорично отрицать то, что вне зоны прямой видимости. Это не в этой книжке, но в последнем альбоме ГрОб «Невыносимая легкость бытия» («Бога нет»). Но это были отдельные протуберанцы. А настоящее авторезюме отношения к окружающей действительности другое: Пригодившись, умирает всё вокруг И бумага и ребята
- всё, мой друг Безусловно … ……… Это и есть главный вывод: штурм небес надо начинать с земли. Надо по-настоящему перестать за нее цепляться. На этом можно бы и закончить, но вдруг найдутся умники, которые скажут, что штурм небес — это вообще всегда, а не только у коммунистов плохое и нехристианское занятие. Таковым ответим словами первоисточника: Царствие небесное берется штурмом и идущие на штурм захватывают его (Евангелие от Матфея, гл. 11, ст. 12, перевод дословный). Иеромонах Григорий (В. М. Лурье), 2004. |
|
|
|
|