ВАЛЕРИЙ
АНДРЕЕВ
|
|
|
Познакомился я с
ними, по-моему, в 88-м году через Андрюшу Борщова. Он ездил в Вильнюс на
панк-фестиваль и там, собственно, с ними и встретился. Потом приехали ГО-шники
в Питер, звонят и говорят: «Вот, приехали - давай Боба Марли послушаем» -
«Ну, давай Боба Марли послушаем». Ну и дальше понеслось-поехало. Ты чего
любишь? - «Настольный хоккей люблю. А ты чего любишь?» - «А я тоже» - «А я -
чемпион Сибири» - «А я - чемпион Петербурга» - «Давай?» - «Давай!». Все на
таком человеческом уровне, абсолютно далеком от всякой рок-музыки, хотя эту
музыку все слушали - я какое-то время во всем этом довольно активно
тусовался* - начали общаться. А в связи с тем, что подружился я на тот момент
с Егоркой, вся бригада эта Омско-Новосибирская вместе с ним приходила, вместе
с ним уходила. И что нравилось всем в этих людях - что они очень простые в
общении и никаких неудобств, как мне, так и другим не создавали. С ними было
очень легко общаться. И одной из них, собственно, была Янка. Дальше, в связи с
тем, что я в Петербурге (тогда еще Ленинграде) много кого знаю из всей этой
рок-среды, а у них очень много в Сибири всяких людей - пошли всякие такие
контакты. У них сначала в Питере достаточно мало было знакомых, а здесь
происходили всякие мероприятия, им были интересны какие-то люди, с которыми
они были не знакомы - Курёхин, Сорокин. Соответственно, через нескольких
людей - меня, Фирсова, еще кого-то - они выходили на них и впитывали эту
Петербургскую культуру, в то время очень активно развивающуюся которую
условно можно назвать «подпольной». Здесь действительно был такой мощный
эпицентр всего происходящего, и им это было, естественно, интересно. Хотя, на
самом деле, они любили очень мало питерских групп, пожалуй, кроме СТРАННЫХ
ИГР и АУКЦИОНА и не любили никого. Я Егора еще познакомил с Черновым, с
Бурлакой**, они меня познакомили с какими-то там своими. Дальше пошли всякие
перекрестные знакомства, и дружба таким образом завязалась. Ну, это не дружба, на
самом деле, дружба - это такое очень серьезное слово. Это некое очень
приятное общение, и очень много в нем ценностей культурно-общечеловеческих.
Мы слушали фактически одну и ту же музыку, читали одни и те же книжки. А те
книжки, которые мы читали - Кортасара, «Степного Волка» - надо было с кем-то
обсуждать. И естественно, ты это обсуждаешь с тем, кто тебя понимает, кому не
надо объяснять какие-то прописные истины, с тем, кто понимает с полуслова, с
полунамека. Это - первая общность интересов, которая нас связывала. Вторая общность
интересов лежала в области музыки. Как оказалось, мы любим одну и ту же
музыку, причем с точностью до песен. У Янки, дай Бог памяти, у DEAD KENNEDYS
была любимой песней «Каникулы в Камбодже», и у меня она была любимой песней,
а дальше уже, в принципе, контакты установить проще, если уж мы начинаем
обсуждать DEAD KENNEDYS, то половина взаимопонимания уже есть. Что еще?
Фильмы всякие смотрели, соответственно о той музыке, потому что музыку мы
достаточно давно все слушали, а фильмы только начали появляться, поэтому
любой концерт какой-нибудь SIOUXIE AND THE BANSHEES был одновременно
интересен и мне и им, потому что ни я, ни они этого раньше не видели. Тогда
только появились видеомагнитофоны, и мы просто сидели часами и тупо смотрели.
И все какие-то случайные посещения обычно заканчивались тем, что мы просто
сидели, слушали музыку - музыку мы слушали всегда - и разговоры начинались
всегда от музыки и уходили в какие-то достаточно глубокие вещи. Ну, не знаю,
про любовь к животным… А там еще у них есть
такое полное единение взглядов. То есть с любым из них можно разговаривать и
знать, что то, что говорит Егорка - скажет и Янка. И не потому, что Егорка
более сильная личность, он просто человек, который очень много впитывал, и
если что-то появлялось в окружении интересного - он им все это доносил. Ну,
какие-то естественные флуктуации были, но если спрашиваешь одного «Нравится
тебе группа АУКЦЫОН?», и если она нравится одному, то, как правило, и всем
остальным. Егорка на самом деле нельзя без Егорки рассматривать, потому что
Егорка - некий такой эпицентр, он очень сильно аккумулировал вокруг себя
людей, которые не были очень яркими личностями сами по себе, но, с другой
стороны, это все люди, которым было что сказать. Безусловно, они не пустые
были. И дело там не в том, что Янка проигрывала в яркости, просто, грубо
говоря им вдвоем было кайфово, они очень хорошо друг друга дополняли. А, с
другой стороны, все было одно и то же, что Егорка, что Янка они говорят одни
и те же слова, они выросли на одной и той же культуре. Ну, Егор, он более
тяжелый человек в общении. Янка - более простой. А вообще, с ними было очень
легко и просто. Когда они кидали встречу какую-то, не приезжали, это
переносилось абсолютно спокойно. Или они могли без звонка прийти - тоже
абсолютно спокойно. Помню один момент, вторая встреча - был в Москве такой
фестиваль «Сырок», а они в Москве мало кого знали, и мы никого не знали,
просто пришли к ним в номер, говорим: «Привет!» - «Привет» - «Помните,
виделись там-то и там-то…» - «Ну все, отлично». Без всяких ложных моментов,
которые при знакомстве у людей обычно происходят, вот ты вот человека второй
раз в жизни видишь, он ведь тебя не пустит в номер на полу переночевать. А
нам как раз негде было ночевать, мы сели на поезд и приехали в Москву. А они
говорят: «Да ради Бога, садись, поболтаем, раз человек хороший», - и там мы с
ними как-то так закорешились. Вообще, если честно,
я их воспринимал как некую неделимую общность Знаешь, вот как приходишь один
раз в году к одноклассникам на встречу, они для тебя все одинаковые, хотя
один, скажем, бандит, а другой в каком-нибудь РУОПе работает - для тебя они
все равно одинаковые. Так же и здесь. То есть повнимательнее присмотришься -
ага, тот хитрее, этот шустрее, этот добродушнее. То есть они абсолютно все
разные, но когда с ними начинаешь общаться ну опять же, кого я имею в виду
Джеффа, Егорку, Янку. Ну, немножко Кузя там, Аркаша - ну, Аркаша немножко
особняком стоял - кто еще? Манагер еще пара-тройка ребят. А в основном - Джефф,
Егорка, Янка. С ними как-то довелось общаться больше, чем с другими. Такая
основная троица. В то время они были еще более или менее некурящие, непьющие,
и, вообще, мне непонятно, почему их панками называют. К панкам они не имеют
никакого отношения, с моей точки зрения. Мне, вообще, непонятно, за что их
все так любят. Потому что музыка там - так себе, мягко говоря. Слова не
особенно рифмованные, поют от души, конечно, но без особых вокальных
способностей. Но душа вот эта, она, наверное, людей брала. У них очень много
энергии было. В то время очень мало людей было с хорошей энергией, здесь уже
мало появлялось молодых интересных людей, та культура, которая здесь перла
какое-то время, она немножко к тому времени так поугасла. И полезли всякие
люди из Сибири, еще откуда-то. Был еще вот Саша Башлачев, я отнес бы всю их
культуру к башлачевской. Но это же, как бы, не панк? И очень хорошо, что у
них была не массовая культура, я очень боялся, что их Фирсов раскрутит,
сделает крутыми, что будут стадионы. Это все хорошо, конечно, замечательно,
но скорее ближе к Олимпиаде какой-нибудь, ну, там Древний Рим, что-то такое
массовое. А у них все-таки музыка клубная такая, культовая. Помню, начали что-то
про Фирсова говорить, типа непонятно - с одной стороны вроде хороший человек,
а с другой - барыга, спекулянт. И Летов - а они с Фириком много общались,
тусовались, он одно время их директором был - Летов мне говорит «Как-то мы
ехали куда-то, и в соседнем купе котенка мучили. Серега пошел и говорит
«Отпустите котенка». И ты вдруг понимаешь, человек из всего многообразия
отношений берет одну эту маленькую историю, которая очень хорошо
характеризует то, что он видит в этом человеке, как они связаны, что их
объединяет. Это вот тоже такая отличительная черта этой компании от всех
других. Интересное, конечно, явление - эта команда
новосибирско-омско-тюменская, которая концентрировалась возле Егорки - она,
конечно, очень сильно выделялась из всего остального. А вообще Егорка, если
рассказывает про какого-то нового человека, он рассказывает про него примерно
таким образом: «Я приехал, мы пошли и два дня чего-то там делали». Нет таких
моментов, что раз встретились, два, три, четыре если уже прете этим
человеком, то все. И, как я понимаю, они, в самом деле, старались собирать
своих единомышленников в разных местах России, Союза. То есть аккумулировали
каких-то людей, приезжали в город, находили единомышленников - и все, им, в
принципе, от этого города ничего больше не надо было. Может быть, в этом
городе существует много других людей, с которыми сами они могли
познакомиться, но они знакомились с каким-то набором людей… и им… было
хорошо. Знаешь, я уже не
помню, откуда я это узнал. Мы с Борщовым туда даже съездить хотели, но,
во-первых, далеко, Сибирь все-таки. Я не помню, кто чего сказал. Ну, там,
знаешь, много народу было, кто-то где-то чего-то сказал. Я даже не знаю,
отчего она умерла. Когда она умерла, я спросил у Егорки он говорит: «Да потом
как-нибудь расскажу». Так чего-то и… Черт знает! Знаешь, сколько там людей
умерло? Я вот как-то посчитал, там много народа померло. И, понимаешь, на
самом деле, отчего кто умер – непонятно. Есть люди - вроде как понятно,
отчего умерли, надоело то-то и то-то, здесь и здесь не получается. А
выясняется, что просто таблетку не ту съел от головной боли. Но всегда, когда
люди умирают, они обрастают легендами. И это хорошо, я считаю, с
мифотворческой точки зрения - а с человеческой все равно никто никогда ничего
не поймет. Потому что, как я это понимаю, человек не может долго сознательно
умирать. Если он сознательно что-то делает, он может за день, за два это
придумать, за час, за минуту. А если у него что-то в жизни не складывается, и
если прошел месяц-друго... Не знаю. Ощущение, на самом деле, всегда какое-то
остается. Я знал человека с одной стороны, я пытаюсь как-то объяснить - а те,
кто знал с другой стороны, пытаются объяснить по-своему. А потом из нашего
общего словесного выхода рождается какая-то такая легенда, которая как бы
устраивает и тебя, и меня. А что касается
мнения, будто Егор как-то повлиял на Янку в этом плане - я думаю, там такого
не было. Егор, естественно, может загасить кого угодно, но Егор - он такой
человек, который не может долго находиться в одном состоянии. Если он живет,
в каком-то смысле, с каким-то человеком тает с ним какое-то дело,
естественно, через некоторое время Егорка может задавить кого угодно, но,
насколько я знаю, Егор и Янка очень долго общались, то сходились, то
расходились. И я думаю, что если б Янке от этого было очень тяжело, она,
наверное, могла бы отойти в сторону. Да и Егору это не надо все-таки
нормальный человек, как-никак.
* В, Андреев принимал
участие в журнале «РИО». ** Сеогей Чернов, Андрей Бурлака – известные питерские рок-журналисты (в то время – тожев «РИО»). |
|
|
|
|